Истец Л.В. обратилась в суд с иском к И.В., Управлению Росреестра о признании права собственности на квартиру, указывая в обоснование своих требований, что с 2002 года она состояла в зарегистрированном браке с В.П., который умер в 2022 году; к наследственному имуществу умершего В.П. нотариусом открыто наследственное дело.
В 2008 году между Л.В. и В.П. был заключен брачный договор, зарегистрированный в реестре, согласно которому все движимое и недвижимое имущество, приобретенное супругами до вступления в брак, является личной собственностью того супруга, на чье имя такое имущество приобретено или зарегистрировано. Кроме того, согласовано, что после регистрации брака супругами устанавливается режим раздельной собственности на имущество, которое будет приобретено в период брака. В частности, во время брака и в случае его расторжения имущество является и будет являться собственностью того из супругов, на чье имя оно оформлено. Указанным договором В.П. предоставил Л.В. право проживания и пользования квартирой, принадлежащей ему на праве собственности на время совместного проживания в зарегистрированном браке до смерти В.П.
Право собственности на вышеуказанную квартиру возникло у В.П. в 1993 году, до даты заключения брака с истцом, то есть квартира не является совместной собственностью супругов, брачным договором не изменялся правовой режим в отношении спорной квартиры, действующий во время брака.
В 2012 году В.П. составил завещание, которым завещал вышеназванную квартиру своему сыну — ответчику И.В., возложив на него обязанность предоставить Л.В. право бесплатного пожизненного проживания и пользования данной квартирой.
В 2013 году с ответчика И.В. было взято обязательство подарить квартиру истцу Л.В. в случае смерти В.П.
В 2013 года в п. 1.1 указанного брачного договора были внесены изменения, определено, что вышеназванная квартира, принадлежащая В.П., переходит в собственность Л.В. в случае прекращения брака, причиной которого станет смерть В.П.
При том, что накануне совершения завещания, ставшего последним волеизъявлением В.П., на основании которого и открыто наследственное дело, в 2012 году завещал спорную квартиру истцу Л.В., аналогичное волеизъявление было зафиксировано и завещанием 2010 года.
Из изложенного, по мнению истца, следует, что последовательные действия В.П. свидетельствуют о его истинном желании оставить квартиру своей супруге Л.В., которая на протяжении длительного времени с 2008 года являлась опорой и поддержкой умершему, помогала ему в бытовых и жилищных вопросах, вела быт в спорной квартире, ухаживала за супругом во время его болезни.
В то же время умерший попал под влияние своего сына — ответчика И.В., который настаивал на том, что именно он должен унаследовать квартиру и склонил 80-летнего отца к написанию последнего завещания об оставлении квартиры сыну. Однако даже после его составления в декабре 2012 года умерший В.П. выразил свою истинную волю в дополнительном соглашении к брачному договору в марте 2013 года, взяв за два дня до этого обязательство с сына подарить квартиру истцу, в случае его смерти. Тем самым В.П. пытался скорректировать волю, выраженную в завещании под влиянием сына.
Однако наличие вышеперечисленной совокупности документов породило правовую неопределенность относительно дальнейшей судьбы квартиры. В марте 2022 года истец обратилась в Управление Росреестра с заявлением о регистрации права собственности на спорную квартиру, на которое истцом было получено уведомление о приостановлении государственной регистрации, а затем уведомление об отказе в регистрации, со ссылкой на утрату В.П. правоспособности ввиду его смерти, что является препятствием на пути регистрирующего органа для совершения им регистрации.
Брачным договором с учетом дополнительного соглашения к нему определено, что спорная квартира в случае смерти В.П. отходит в пользу супруги Л.В. Согласно ст. 16 СК РФ смерть супруга является одним из оснований для прекращения брака. Таким образом, заключенный сторонами брачный договор отражает принцип распределения имущества в случае прекращения брака, а не в случае смерти ее собственника. Указанный брачный договор, совершенный в надлежащей форме, никем не оспорен, не признан недействительным и фактически исполнен. Кроме того, брачный договора и дополнение к нему удостоверены нотариусом. Таким образом, нотариально удостоверенный брачный договор является правоустанавливающим договором, а государственная регистрация носит лишь правоподтверждающий характер.
На основании изложенного истец Л.В. просит признать за ней право собственности на квартиру, обязать Управление Росреестра произвести регистрацию указанного объекта недвижимости за истцом.
После получения повестки в суд И.В. обратился ко мне за юридической помощью в данном судебном процессе.
После подписания договора оказания юридических услуг с И.В., я выработал правовую позицию И.В. по настоящему спору и решил, что лучшая защита - это нападение, после чего подготовил встречный иск о признании п. 1.1 дополнительного соглашения от 2013 года к брачному договору от 2008 года, заключенного между Л.В. и В.П., содержащий условие о переходе права собственности на спорную квартиру Л.В. в случае прекращения брака, причиной которого явилась смерть В.П., ничтожным, так как подменяет собой завещание и противоречит ч. 1 ст. 1118 ГК РФ, согласно которой распорядиться имуществом на случай смерти можно только путем составления завещания или наследственного договора, иной порядок не предусматривается.
Я указал, что И.В. имеет охраняемый законом интерес в признании указанного пункта дополнительного соглашения недействительным, так как имеется действующее завещание от 2012 года, которым В.П. завещал квартиру своему сыну, а также, что в октябре 2022 года И.В. лично ознакомился с материалами настоящего гражданского дела и узнал о наличии дополнительного соглашения от 2013 года к брачному договору от марта 2008 года и самого брачного договора от марта 2008 года, уведомления Росреестра об отказе Л.В. в регистрации спорной квартиры, уведомления о приостановке регистрации и заявления Л.В. в Росреестр о праве собственности на спорную квартиру, соответственно И.В. в октябре 2022 года узнал о начале исполнения п. 1.1 дополнительного соглашения от 2013 года, в связи с чем считает, что течение срока исковой давности для предъявления требований о признании ничтожной сделки недействительной подлежит исчислению с указанной даты. На основании изложенного я просил признать недействительным в силу его ничтожности пункт 1.1 дополнительного соглашения от 2013 года между Л.В. и В.П., удостоверенного и зарегистрированного нотариусом о внесении изменений в брачный договор.
Также я представил доказательства, подтверждающие, что Л.В. и В.П. находились в конфликтных отношениях, часто ссорились и ругались, а также, что одной из целей Л.В. в браке было получение квартиры В.П. в свою собственность и лишение И.В. каких-либо прав на квартиру отца.
Лефортовский районный суд г. Москвы прислушался к моим доводам и согласился с ними полностью: мой встречный иск о признании недействительным пункта 1.1 дополнительного соглашения от 2013 года между В.П. и Л.В. о внесении изменений в брачный договор был удовлетворен, а в удовлетворении первоначального иска Л.В. о признании права собственности на квартиру суд отказал.
После чего Л.В. со своим представителем ввиду убедительности и обоснованности решения суда апелляционную жалобу не подали.
Таким образом, интересы моего доверителя были полностью защищены.
Признание права собственности на жилое помещение
Признание недействительным брачного договора
Признание частично недействительным брачного договора
Признание пункта брачного договора недействительным
Признание пункта брачного договора ничтожным
